Growing together, ch.1

[takemybreathaway]

Название: Growing together
Автор: wickedworkings
Фандом: The Hunger Games
Переводчик:  .mockingjay.
Бета:  yellow_lovebird + советы от  Sonetka
Персонажи: Пит/Китнисс
Жанр: Romance/Family
Рейтинг: T
Размер: на данный момент 4 главы.
Содержание: Действия происходят после возвращения Пита и Китнисс в Двенадцатый (пост Сойка-Пересмешница). Сможет ли Пит восстановить воспоминания, замененные Капитолием? Сможет ли Китнисс оправиться от смерти Прим? Смогут ли Пит и Китнисс собрать нормальную жизнь по кусочкам?
Статус: в процессе
Дисклеймеры: Все принадлежит Сьюзен Коллинз.
Разрешение на перевод: получено.
Размещение: нигде без моего разрешения.
От переводчика: это первый мой опыт художественного перевода, но уж очень хотелось поделиться прекрасным фанфиком. Открыта для конструктивной критики. Тапки кидать только мягкие и без каблуков

Глава 1.

Я стою перед зеркалом, рассматривая свое обнаженное тело в отражении.

Это не мое тело, думаю я упрямо. Оно даже не похоже на человеческое. Очертания довольно женственные, во всяком случае, достаточно женственные для такого изможденного и измученного тела. Но все остальное совсем не похоже на меня. Шрамы навечно сделали меня нежеланной. Неровные и шероховатые, они покрывают мою шею, руки и ладони. По крайней мере, Эффи была права: моё лицо не пострадало, поэтому мне удаётся скрывать ужасную розоватую сеть порезов, изуродовавших мое тело.
Но что насчет тех шрамов, которые не видны? Я не позволяю этой мысли задерживаться в голове. Как-никак, доктор Аврелиус заставляет меня двигаться вперёд ради какого-то, пока одному ему ясного прогресса. И какое же улучшение может произойти, если я потратила десять минут, рассматривая эти омерзительные напоминания о трагедии?
Я поднимаю свою мятую голубую рубашку с пола и надеваю ее. Поразительные изменения! Одетая, я могу сойти за нормальную девушку. Обнаженная, я ощущаю себя незащищенной как физически, так и психически, загнанной в самые темные уголки памяти.
Как только брюки надеты и волосы заплетены в тугую косу, я отдергиваю пахнущие мускусом шторы и позволяю солнечным лучам заполнить комнату. В комнате минимум удобств, но, благодаря желтому свету, она не кажется такой пустой и даже выглядит уютно.
Иногда мне кажется лицемерием то, что я живу в Доме Победителей, «подаренном» Капитолием. Как я могу жить здесь, где все постоянно напоминает мне о временах, которые я так отчаянно пытаюсь забыть?
Но в остальное время - чаще всего – я убеждаю себя, что этот дом – все, что у меня осталось. Это самое близкое воспоминание о тех днях, когда я не была абсолютно одинока. Когда у меня была..
Я не могу заставить себя подумать о ней. Иначе мне кажется, что мой мозг взрывается, а перед глазами встают картины пламени и сожжения. И тогда я осознаю жестокую иронию судьбы – когда-то я была огненной Китнисс.
Почти каждое утро я направляюсь к кустам примулы, которые Пит посадил возле моего дома. Вопреки всему, они хорошо разрослись. Я едва сдерживаюсь, стараясь не трястись над ними каждую минуту своего времени. Как и сказал доктор Аврелиус: только вперед.
Пока я поливаю желтые цветы, мои мысли перескакивают на Пита. Я часто и подолгу думаю о нем в последнее время. На самом деле, у меня нет выбора. Какие бы ужасные вещи с ним не происходили, Пит всегда будет самым лучшим в моей жизни.
Изредка появляется Хеймитч, а моя мать живет так далеко и так сокрушена смертью Прим, что почти забыла о моем существовании. Остальные жители двенадцатого дистрикта живут так, как могут, после всего ужаса, через который им прошлось пройти. Мало-помалу, жизнь возрождается из пепла. Но очень медленно и неохотно.
Время от времени я наблюдаю за домом Пита, обычно безрезультатно. Признаки того, что он остался в Двенадцатом, можно сосчитать по пальцам. Иногда я вижу свет в его окнах, дающий мне понять, что он предпочитает проводить большую часть времени в темноте. Но воздух пропитан ароматом хлеба и теплом, и я полагаю, что он занимается выпечкой на своей кухне. И я надеюсь, что в один прекрасный день я проснусь и найду буханки хлеба на пороге.
Когда я прихожу к Сальной Сэй, она рассказывает мне, что Пит забегал на минутку и принес хлеб и печенье. Кажется, после возвращения он как-то умудрился приспособиться к такой жизни и, похоже, его восстановление проходит гораздо успешнее, чем мое. Доктор Аврелиус гордился бы им.
Я не могу отрицать, что скучаю по нему. Но когда я спрашиваю саму себя, скучаю ли я по нему так же, как перед его похищением, я обычно убеждаю себя, что также. Раньше он был моим Питом, мальчиком с хлебом. Сейчас он так же опустошен и разрушен, как я. Мне тяжело поверить в то, что мы когда-нибудь снова «срастемся». Когда получается убедить себя, что Пит уже не тот мальчик, который жил по соседству, мне становится проще перестать скучать по нему так сильно.
Но чувство одиночества редко покидает меня.


Проходит две недели, прежде чем Пит объявляется в первый раз.
Я готовлю жаркое, когда слышу стук в дверь. И я сама почти сбита с толку тем, как перехватывает дыхание, стоит мне увидеть Пита, стоящего на пороге моего дома.
Это ты, - говорю я.
Он уже не такой исхудалый, каким я его помню, и мне кажется, что выпечка сыграла в этом не последнюю роль. Он не улыбается, но выражение его лица спокойно и смутно знакомо. Я чувствую облегчение, когда вижу, что его взгляд ясный как никогда, и внезапно понимаю, что мы смотрим в глаза друг другу.
- Привет. Я принес тебе кое-что, отвечает Пит, и я чувствую беспокойство из-за того, что он рассматривает меня слишком уж пристально. Затем я понимаю, что он держит буханку хлеба в одной руке и кулек с печеньем в другой. - Можно войти?
Я отхожу в сторону, пропуская Пита. Закрывая дверь за собой, я внимательно наблюдаю, как он, немного нахмурившись, осматривает дом .
- Что-то не так? - спрашиваю я.
- Но он же… пустой, - наконец решается ответить Пит. - Я думал, ты обставишь дом хоть чуть-чуть.
У меня не было времени, - защищаясь, отвечаю я и ухожу на кухню, оставляя его одного.
Я энергично помешиваю жаркое, надеясь, что эти движения смогут отвлечь меня от сложившейся обстановки. Внезапный визит Пита перевернул все с ног на голову. Возможно, это было немного глупо, что я отнесла его к той части своей жизни, к которой никогда не смогу вернуться. Прошло два месяца с тех пор, как я в последний раз видела его, с тех пор, как он посадил примулу у меня во дворе. Этот поступок заставил меня думать, что таким образом он прощался со мной. Но сейчас он вернулся и я в замешательстве.
Пит идет за мной на кухню, но я не подаю виду, что слышу его. Вместо этого я уставилась на жаркое, наблюдая, как кусочки дикой моркови плавают у поверхности, и жир собирается у краев, где я должна снять его с бульона.
Я не хочу, чтобы Пит говорил, но в тоже время, я умираю от желания услышать его голос еще раз.
- Доктор Аврелиус говорит, что я поправляюсь, - говорит он неуверенно, как будто чувствует жажду. Но сразу же продолжает с кривой усмешкой.-На самом деле, я не знаю. Ему, должно быть, уже надоело разговаривать со мной все время. Знаешь, он бы хотел поговорить с тобой.
Последний раз я поднимала трубку 3 недели назад, когда только решила начать работу над книгой.
- Я поговорю с ним, - лгу я. Я знаю, что я должна сказать многое, но что бы это ни было – оно застревает в моем горле.
Я чувствую, что он подходит ближе ко мне, но я уверена, что он так же осторожен, как и я. Я стараюсь держаться ближе к плите.
- Я тут подумал, что ты могла бы помочь мне. С моими воспоминаниями, - произносит он быстро, как будто затянувшаяся пауза даст мне больше времени, чтобы оттолкнуть его. - Как я уже говорил, доктор Аврелиус считает, что я делаю успехи. Но пробелы в памяти остались до сих пор.
Я откашливаюсь, чтобы дать Питу понять, что слушаю его. Но молчу, стараясь сосредоточить все свое терпение и внимание на рагу.
Вскоре он уже стоит рядом со мной, и я могу видеть его боковым зрением. Я не хочу смотреть ему в глаза, потому что боюсь увидеть в них то, что мне не понравится.
- Хеймитч сказал, что ты работаешь над книгой.
Ему удалось привлечь мое внимание, и я поднимаю взгляд. Он выглядит напуганным моей внезапной внимательностью.
-Т ы виделся с Хеймитчем?
-Всего один раз, - отвечает он быстро и убедительно. - На прошлой неделе. Я подумал, что мог бы принести ему чего-нибудь поесть, чтобы он ''просох'' от алкоголя. Он был достаточно пьян, когда я пришел к нему, и немного агрессивен, – говорит Пит, показывая на бледно-розовую отметину на щеке. - Но он упомянул твою книгу, и я предположил, что она могла бы помочь в заполнении некоторых пробелов.
Внимательно смотря на него, я ожидаю, что он набросится на меня или сделает что-нибудь, что могло бы испортить ситуацию. Но он выглядит нормальным, более-менее, и это большее, на что я могу рассчитывать. Сомнения охватывают меня, но я помню об одиночестве.
-Я даже не начинала писать книгу, - признаюсь я. - Я знаю, что хочу написать, но не могу начать. Я пытаюсь собраться с мыслями, но слова куда-то разбегаются.
Пит кивает, и что-то подсказывает мне, что он понимает, каково это. Я задаюсь вопросом, насколько это, должно быть, тяжело, когда мозг затуманен ложными воспоминаниями и обманом. И чувствую боль в сердце.
-Можешь помочь мне, если хочешь. Это поможет вернуть все на свои места. Мы можем начать прямо завтра, если тебя устроит.
Лицо Пита озаряется светом, как будто он хотел услышать именно это.
- Очень даже устроит, - отвечая, Пит улыбается мне и где-то внутри меня зарождается странное опасение. Но перспектива больше не быть одной так заманчива, что я решаю не обдумывать ситуацию.
Кивая, я думаю попросить его уйти, но вместо этого вдруг говорю:
- Не хочешь остаться на обед? Ничего особенного, просто жаркое.
К моему удивлению, он отказывается:
- Я уже поел. И мне пора спать. Сегодня я проснулся рано, чтобы начать печь. Но я приду после полудня.
Я провожаю его до парадной двери, где мы молча стоим пару минут. Я думаю, что, если бы всё сложилось лучше, Питу не надо было бы уходить. Наоборот, он поднялся бы наверх, где, в нашей кровати, он бы обнимал меня и не давал кошмарам меня мучить. Но мы слишком слабы для этого.
Пит смотрит на меня со странным выражением лица.
- Я скучал по тебе, Китнисс.
Я не могу больше выносить этого и открываю дверь.
Увидимся завтра, - говорю я. И как только эти слова произнесены, они причиняют острую боль.